История центральных банков восходит к XVII веку и начинается с основания Банка Амстердама в 1609 году — института, который многие считают первым полноценным центральным банком в современном понимании. В 1668 году за ним последовал шведский Sveriges Riksbank, официально признанный старейшим действующим центральным банком мира. К концу XVII века возник ещё один ключевой институт: Банк Англии, основанный в 1694 году и впоследствии ставший образцом для будущих центральных банков. На протяжении XVIII и XIX веков эта институциональная архитектура распространилась по Европе: в 1800 году был создан Банк Франции, а национальные банки появились в Австрии, Пруссии, России и других государствах в течение XIX века. В XX веке глобальная система расширилась с созданием Федеральной резервной системы США в 1913 году, которая стала центральным столпом современного монетарного порядка.
Цель этой статьи — провести глубокий анализ резервных портфелей центральных банков мира и рассмотреть, как эти резервы формировались, как они эволюционировали и куда движутся в эпоху появления цифровых активов.
Структура глобальных резервных валют (I квартал 2024)
Инфляционные валюты: основа балансов центральных банков
Первые прообразы бумажных денег появились в Китае ещё в VII–XI веках, когда торговцы и государство использовали бумажные долговые расписки в качестве замены тяжёлых металлических монет. Однако настоящая эра фиатных валют началась лишь в XX веке и была закреплена после Бреттон-Вудской конференции 1944 года, когда доллар США стал мировой резервной валютой, а большинство стран привязали к нему свои обменные курсы. Переломный момент наступил 15 августа 1971 года: Никсон «закрыл золотое окно», прекратив конвертируемость долларов в золото и фактически трансформировав систему в глобальный мир чистого фиата и плавающих обменных курсов. Фиатные валюты дали правительствам и центральным банкам беспрецедентную гибкость — возможность управлять процентными ставками, регулировать кредитование, сглаживать кризисы, поддерживать экономический рост и финансировать инфраструктуру.
Но фиатная система несёт в себе и фундаментальные уязвимости. После краха золотого стандарта в 1971 году мировая денежная масса выросла в десятки раз, а доллар США потерял более 85% своей покупательной способности. Правительства получили возможность расширять денежную массу практически без ограничений — процесс, который, по предупреждению Кейнса, превращает инфляцию в «скрытую форму конфискации богатства».
Фиатные валюты также используются как политические инструменты: валютные санкции, манипуляции с процентными ставками, резкие изменения денежной массы — всё это создаёт нестабильность, за которую в конечном счёте расплачиваются конечные пользователи денег.
В результате фиат остаётся удобным инструментом для правительств, но для обычных людей это часто означает медленную и системную эрозию их сбережений.
Корень и источник всего денежного зла — это государственная монополия на деньги.
— Фридрих Хайек, экономист
Покупательная способность доллара США, 1910–2025
Предефолтные государственные облигации: ключевой актив каждого центрального банка
История рынка государственных облигаций восходит к XVII веку, когда основание Банка Англии в 1694 году сопровождалось крупным займом британскому правительству — фактически заложив основу современного механизма государственного финансирования через долговые ценные бумаги. В XX веке, с ростом центральных банков и расширением международных рынков капитала, государственные облигации стали глобальным якорем финансовой системы: они обеспечивают ликвидность, формируют безрисковую ставку и позволяют накапливать триллионы долларов в инструментах, которые легко купить и продать. Сегодня рынок суверенного долга — это обширная система стоимостью более 100 триллионов долларов, служащая надёжной опорой для центральных банков.
Но государственные облигации также несут серьёзные уязвимости, которые становятся всё более очевидными в последние десятилетия. Они напрямую зависят от фискального здоровья эмитента, и когда глобальный суверенный долг превысил 300 триллионов долларов, рынки облигаций уже нельзя было рассматривать как исключительно безопасные активы.
Когда государственный долг растёт слишком быстро, центральные банки вынуждены удерживать процентные ставки на искусственно низком уровне — политика, которая обесценивает облигации, ускоряет инфляцию и в конечном счёте наносит убытки как государству, так и обычным гражданам.
В результате инструмент, задуманный как безопасный, превращается в источник системного риска, последствия дисбалансов которого перекладываются на экономику в целом и на население.
Нет способа избежать окончательного краха бума, вызванного кредитной экспансией.
— Людвиг фон Мизес, экономист и философ
Золото против казначейских облигаций США в резервах иностранных центральных банков (1970–2025)
Золото: реликт прошлого на балансах центральных банков
Золото занимает уникальное место в архитектуре глобальных резервов: это единственный актив, который сопровождал человечество через каждую финансовую эпоху — от монетных экономик древних цивилизаций до современной фиатной системы. Оно составляло основу классического золотого стандарта, а затем и Бреттон-Вудской системы, где определяло стоимость доллара и, через него, структуру всего мирового валютного порядка.
Золото не зависит от эмитента, не может быть обесценено политическим решением, переживает войны, дефолты, смены режимов и остаётся последним слоем доверия между нациями. Именно поэтому десятки центральных банков продолжают его накапливать — как страховку от системных рисков и внешнего давления.
Но несмотря на исторические заслуги, золото остаётся активом со значительными структурными ограничениями. Оно не приносит доходности, не генерирует денежный поток и не способствует экономическому развитию. Его хранение требует инфраструктуры, логистики и безопасности, а репатриация золотых резервов из иностранных хранилищ часто становится политически чувствительным процессом. Кейнс называл золотой стандарт «варварским пережитком», подчёркивая, что слепая привязка экономики к металлу ограничивает гибкость денежно-кредитной политики.
В условиях ускоряющегося глобального долга золото теряет статус универсального резервного якоря и остаётся лишь защитным слоем — важным, но явно недостаточным для потребностей и реалий XXI века.
Если собрать всё золото мира в один куб, можно сесть на него, любоваться им, но он ничего не произведёт, не создаст рабочих мест и не принесёт дохода. Через сто лет у вас всё ещё будет тот же металлический куб.
— Уоррен Баффетт
Золотые резервы центральных банков мира по странам (2024)
Акции: рискованные активы как новый тренд — но есть ли риск?
За последние два десятилетия некоторые центральные банки постепенно начали выходить за рамки традиционного набора резервных активов и включать в свои портфели акции развитых рынков.
Швейцария продвинулась дальше всех: её национальный банк держит около 20% валютных резервов в акциях, что составляет примерно 150–180 миллиардов долларов — крупнейший портфель акций среди всех центральных банков мира.
Банк Японии владеет массивным портфелем ETF, отслеживающих японский рынок: через эти фонды он фактически держит около 7–10% всего фондового рынка Японии, а рыночная стоимость его вложений превышает 400–500 миллиардов долларов, что делает его крупнейшим институциональным акционером страны.
Банк Израиля направляет примерно 15–17% резервов в акции (около 35–50 миллиардов долларов), а Чешский национальный банк инвестирует около 10–12% в глобальные индексы через управляющих, таких как BlackRock и State Street.
Сегодня всё сложнее сказать, что несёт больший риск: акции, которые исторически имели тенденцию к росту, или государственные облигации стран, чей уровень долга давно превысил устойчивые пороги.
В текущих условиях около 20% наших валютных резервов инвестировано в акции… Акции играют важную роль, поскольку обычно предлагают более высокий потенциал доходности, чем государственные облигации крупнейших развитых экономик.
— Фриц Цурбрюгг, бывший вице-председатель Правления Швейцарского национального банка (SNB).
Рост $100 по классам активов (1970–2023)
Криптовалюты: зарождающийся тренд
Интерес центральных банков к криптоактивам только начинает формироваться: индустрии едва 15 лет, и она всё ещё слишком мала, чтобы структурно конкурировать с традиционными резервными активами. Общая капитализация криптовалютного рынка колеблется около 3 триллионов долларов — ничтожно мало по сравнению с глобальным рынком суверенного долга (более 100 триллионов долларов) или объёмом официальных резервов центральных банков (12–13 триллионов долларов).
Тем не менее правительства в совокупности уже владеют более чем 500 000 BTC (через конфискации, казначейства и стратегические покупки). Параллельно в таких странах, как Швейцария, Чехия и США, появляются инициативы по созданию национальных криптовалютных резервов, а крупные аналитические институты прогнозируют, что к концу десятилетия некоторые центральные банки могут начать тестировать небольшие криптовалютные аллокации — 0,1–1% своих портфелей — в рамках экспериментальных корзин.
Тренд пока слабый, но явно формирующийся: индустрия растёт, институционализация ускоряется, а переход криптовалют из «экзотического исключения» в реальный слой резервов — это в конечном счёте вопрос времени и зрелости рынка.
Главная проблема традиционной валюты — это всё то доверие, которое требуется для её функционирования.
— Сатоши Накамото
DeflationCoin: идеальный актив XXI века для интеграции в резервы центральных банков
В DeflationCoin фундаментально устранены уязвимости вышеперечисленных классов активов:
DeflationCoin построен на дефляционном принципе — в отличие от всех фиатных валют, которые по своей природе инфляционны. В то время как инфляция разрушает стоимость денег, дефляция укрепляет её со временем.
Государственные облигации страдают от структурных недостатков: крайне низкой доходности, высокого риска дефолта, обусловленного массивным уровнем долга, и системного инфляционного давления. DeflationCoin стоит в прямом контрасте с фиатно-кредитной системой: его стоимость естественным образом укрепляется по мере роста сети, у него нет кредиторов, а его монетарная модель основана на встроенной алгоритмической дефляции.
Золото сталкивается со структурными ограничениями как актив: у него нет внутренней экономики, способной генерировать доход, а его хранение и логистика остаются обременительными. DeflationCoin строит собственную цифровую экономику, создавая внутренние источники стоимости и доходности — при этом предлагая гораздо более практичное хранение и передачу.
Сегодня Bitcoin считается основным кандидатом от криптоиндустрии на роль резерва центральных банков. Однако у него тоже есть существенные недостатки: нет дефляции, нет внутренней экономики, нет полезности, а энергоёмкая система майнинга не создаёт экономической ценности и наносит вред окружающей среде. DeflationCoin естественным образом устраняет все эти проблемы.
Всё это в совокупности делает вывод очевидным: DeflationCoin — идеальный актив XXI века для интеграции в резервы центральных банков по всему миру.
Defman и Федеральная резервная система США